Народ на Земле

Летописи рисуют трехступенчатую структуру восточнославянского общества предгосударственной эпохи: народное собрание/народное войско, знать/совет знати и княжеская власть, типичную для эпохи «военной демократии». Совет знати осуществлял наряду с князем оперативное управление делами славянских этнополитческих союзов и решал важные вопросы в перерывах между народными собраниями, а на позднем этапе старцы градские стали связующим звеном между князем и его дружиной (боярами) с одной стороны и народом – с другой. Данных о том, что восточнославянская знать носила преимущественно дружинно-служилый характер источники не содержат.

Многое в ментальности, жизни и быте русских кажется загадочным. Однако многое из этого можно объяснить обраткой. Той самой, хорошо нам знакомой. Если не по самому себе, то по поведению некоторых окружающих. Обратка постоянно срывает различные образовательные, воспитательные и идеологические проекты. Срывает когда на индивидуальном, когда на групповом, а когда и на этническом уровне. То есть, русские люди начинают отрицать то, чему их учат, что пропагандируют, то что считается общепринятым, нужным и важным. Причём чем активнее пропагандируют и настойчивей учат – теми сильнее отрицание. Например, жертвой обратки массово стало православие в начале XX века, а коммунизм - в конце. Хотя первоначально, в первой половине столетия, коммунисты её вроде бы придавили. Конечно, обратка – явление общечеловеческое. Однако у русских она развита несколько больше, чем у многих других народов.

Представление о казаке старых времён как чём-то буйном, неуправляемом хаотичном крайне нелепо, хотя его разделяли такие корифеи отечественной науки, как С.М. Соловьёв. На деле казака всегда характеризовало консерватизм, срединность, отсутствие крайностей. Первые казаки ушли в степи из России, чтобы сохранить традиционный древнерусский уклад жизни, основанный на широких личных свободах и общинном самоуправлении. По крайней мере, многие создатели казачьей традиции были самыми последовательными консерваторами в тогдашней России, ревнителями устоев.  Когда как в удали и воинственности нет ничего характерного исключительно для казачества, они всегда были распространены во фронтирных зонах.

С начала 1990-х годов было немало споров о то что такое казачество, обладает ли оно этничностью, какова его судьба и перспективы. Внесём и свою небольшую лепту в разрешение этого вопроса. Казачьи субэтносы начали складываться только в XVIII – XIX веках, после подчинения государством казачеств, превращения их из вольных в служилые. Они оформились во многом благодаря особому сословному и юридическому статусу, сословной организации, особым правам и обязанностям, специфическому землевладению, относительной замкнутости. Эти особенности наложились на наличие собственной территории, наличие иноэтнического субстрата, религиозных меньшинств и пр. Всё это привело к появлению самосознания и, соответственно, самоназваний, выработке и закреплению особенностей культуры.

В еженедельнике «Комсомольская правда» 14-т за 5-12 апреля 2012 г. (25863-т) газете, имеющей самый большой в России и СНГ тираж (35 млн. экземпляров в месяц, тираж данного номера 2588134 экз.) вышло интервью (в некотором сокращении), которое до того дал писатель и сатирик Михаил Задорнов в программе «История за пределами учебников» на радио «КП». Статья называлась: ««Михаил Задорнов: «Рюрик стал князем, потому, что влюбился в кельтскую принцессу!»» и была посвящена тому, что «в этом году исполняется 1150 лет со дня прихода Рюрика на Русь…». Конечно, статья могла бы остаться без нашего внимания, ввиду того, что Михаил Задорнов непрофессиональный историк, а каждый человек имеет право на своё мнение, в том числе и он. В моём арсенале около 20 научных публикаций и ещё почти столько же публикаций, которые должны были тоже выйти, но их издание приостановилось из-за кризиса и отсутствие денег на издание сборников. Тиражи даже опубликованных и включающих мои статьи сборников, как и большинства современных научных изданий, составляющих, как правило, от 100 до 500 экземпляров, крайне мизерны и малодоступны для массового читателя, суммарно едва превышая несколько тысяч (см. список моих публикаций). Статьи таких сборников, как правило, выделяет довольно сложный специализированный язык и богатый ссылочный аппарат, а потому они довольно сложны для обывателя.