Максим Жих. Славяне и готы на Волыни и в Верхнем Поднестровье

пт, 09/12/2014 - 02:40 -- Администратор

Максим Жих. Славяне и готы на Волыни и в Верхнем Поднестровье. Проблема локализации земли Oium и «племени» (gens) Spali

Одним из ключевых событий в истории ранних славян стала их «встреча» с готами. Есть основания полагать, что столкновение с готами стало важнейшим событием и в ранней истории первых славян Волыни. Детально остановиться на этом событии следует также потому, что в связи с ним волынские славяне, как я постараюсь показать, впервые упомянуты в письменных источниках, что позволяет, в свою очередь, уточнить время первого появления славян на Волыни.

Речь идёт о рассказе, повествующем о миграции германского «народа» готов от Балтики к Чёрному морю, который дошёл до нас в составе труда готского историка Иордана «О происхождении и деяниях гетов» (в науке также используется введённое Моммсеном условное сокращённое название «Гетика»), написанном в 550-551 гг., скорее всего в Равенне[1]. Происхождение этого рассказа и время его записи порождает ряд источниковедческих проблем. Во-первых, труд Иордана в значительной мере не имел самостоятельного характера, представляя собой, как сообщает сам автор (Iord., Get. 1), сокращённое переложение не сохранившейся истории готов в двенадцати книгах, написанной на основе разнообразных устных и письменных источников италийским политиком и писателем Кассиодором Сенатором между 526/527-533 гг.

Кассиодор, бывший сподвижником остготского короля Теодориха (470-526), в своей «Истории» проводил идеи о древности и величии готской истории, не уступавшей античной и бывшей её составной частью (в рамках этой концепции он отождествляет германцев-готов и фракийцев-гетов, хорошо известных античным авторам, чтобы таким образом вписать историю готов в историю античного мира), дабы таким образом римляне примирились с правлением готов в Италии. Иордан писал на 20 лет позже и его труд имел задачу как бы подменить собой сочинение Кассиодора, из которого была взята фактура, но подана в соответствии с иной концепцией: готы как часть античного мира должны подчиниться Ромейской империи, слава и мощь которой превосходят их славу и мощь[2].

При этом остаётся открытым следующий вопрос: является ли работа Иордана механическим сокращением труда Кассиодора с простой подменой его идеологического заряда, или же Иордан дополнял Кассиодора какими-то собственными данными, почерпнутыми как у других авторов, так и в готских сказаниях, которые вполне могли быть ему известны, ведь он и сам был готом по его же признанию (Iord., Get. 316) и служил нотарием у византйского полководца Гунтигиса Базы (Iord., Get. 266), принадлежавшего к правящему остготскому роду Амалов, соответственно, должен был знать родовые предания Амалов.

К примеру, в «Гетике» Иордана есть ссылки на труд некоего историка Аблабия, о котором нам неизвестно ничего, написавшего историю готов, видимо, ранее Кассиодора. И встаёт вопрос: ссылки на Аблабия Иордан просто выписал вместе со всем остальным из труда Кассиодора, который, кстати, в одном из своих сохранившихся текстов упоминает Аблабия[3], как полагает, например, А.Н. Анфертьев[4] или же он мог пользоваться работой Аблабия самостоятельно, используя её для дополнения данных Кассиодора, как предполагала Е.Ч. Скржинская[5]? Окончательного ответа на этот вопрос, видимо, дать при нашем состоянии источниковой базы, невозможно, а между тем, для нашей темы он имеет важное значение, ведь в конце рассказа о миграции готов в Причерноморье Иордан даёт прямую отсылку к Аблабию, труд которого характеризуется как «достовернейший» (Iord., Get. 28-29) и соответствующий готской эпической традиции. Последняя, впрочем, в любом случае была исходным источником «Повести о переселении гротов» (так я условно именую рассказ о миграции готов с Балтики в Причерноморье, входящий в состав «Гитики», далее – «Повесть»). Кассиодор, близкий ко двору короля Теодориха, а равно и Иордан, служивший у одного из Амалов, могли быть знакомы с ней независимо от труда Аблабия.

Можно полагать, что оба историка, ознакомившись с трудом Аблабия (независимо от того, знакомился ли с ним Иордан лично или только через Кассиодора) нашли подтверждение сообщаемым им данным в знакомой им живой готской эпической традиции. Это говорит о её распространённости и устойчивости, но не решает вопроса о достоверности.

Применительно к последнему вопросу в историографии наметилось два направления. Одни учёные рассматривают «Повесть», и в особенности сюжет о стране Ойум (Oium, готское Aujom – «страна, изобилующая водой»), как чисто фольклорно-эпическое произведение. В качестве примера приведём суждения А.Н. Анфертьева, который фактически отвергал все сообщаемые «Повестью» фактические данные: «считать готов выходцами со Скандинавского полуострова, по всей видимости, нельзя»[6], «вставка фольклорного сюжета, сопоставимого с рассказом о происхождении гуннов, а может быть, с представлениями о Меотийском болоте вообще. Дальнейший анализ этого сюжета (о приходе готов в землю Ойум – М.Ж.) требует собирания фольклорных мотивов о труднодоступных местностях и обрушивающихся мостах, а не попыток географической локализации рассказанного»[7] и т.д. Проблема, однако, в том, что принципиально данные «Повести» о готской миграции с севера на юг, от Балтики к Черноморью, подтверждаются всей совокупность данных (письменных, археологических и т.д.), которыми располагает наука и никак не могут быть отвергнуты, что, конечно, не исключает наслоения на достоверную фактическую основу тех или иных легендарных фольклорных мотивов.

Противоположная оценка данных «Повести» ярко выражена С.В. Воронятовым и Д.А. Мачинским, которые настаивают на её высокой достоверности: «Несомненно мы имеем дело с первоклассным и недооценённым в отечественной и зарубежной науке историческим источником»[8]; «Несомненно, в готском предании есть некоторые образы и сюжеты, которые напоминают ‘’общие места’’ в сказаниях разных народов о переселении. Но эти сюжеты в нашем случае столь конкретны и столь хорошо подтверждены археологией, что и к ним следует отнестись с достаточным доверием»[9].

Думается, вопрос о соотношении между теми элементами «Повести», которые сохранили для нас память о реально происходивших событиях и фольклорно-легендарными мотивами может быть решён только одним путём: тщательным и кропотливым рассмотрением каждого звена «Повести» и его сопоставлением со всеми остальными видами источников, какие только нам доступны. При этом сразу надо отметить следующее: в устной памяти реальное событие легко могло обрасти шаблонными фольклорными мотивами, что само по себе не свидетельствует о недостоверности самого события. «В легендах могут быть зёрна истинной правды», – писал Б.Д. Греков, – и вычленение этих зёрен и должно составлять основу любого исследования, посвящённого теме «эпос и историческая действительность».

Что касается тех учёных, которые не отрицая наличия в «Повести» фольклорных мотивов, пытались, тем не менее, выявить в ней историческое зерно, то их О.В. Шаров разделил условно на две большие группы: сторонников «западной» концепции (страна Ойум, в которую стремились готы, находилась к западу от Днепра) и сторонников концепции «восточной» (Ойум к востоку от Днепра)[10].

В свою очередь, в рамках каждого из двух означенных «генеральных» подходов также возможна значительная вариация. Рассмотрим кратко основные оригинальные гипотезы относительно локализации «желанной земли» готов – Ойума.

1. «Западная» концепция. В.В. Седов локализовал Ойум в окружённом болотами регионе Мазовии, Подлясья и Волыни, куда «вельбарцы»-готы продвинулись в конце II в. и где вельбарская культура функционировала на протяжении двух столетий, до последних десятилетий IV в. Река, которую пересекли готы на пути в Скифию – это, согласно учёному Висла, которая и отграничивала по мнению греческих и римских учёных, в т.ч. и самого Иордана (Iord., Get. 31), Скифию/Сарматию от Германии. Готы продвигались на юго-запад из левобережных районов Нижнего Повисленья[11].

Ф. Бирбрауэр предположил на основе археологических данных, что страна Ойум – это Волынь, а река, через которую переправлялись готы и на которой во время переправы обрушился мост – это Припять, болотистая местность же, в которой остались не сумевшие переправиться готы – Пинские болота. При этом речь идёт об относительно небольшой группе разведчиков-первопроходцев, основной же массив готов проследовал на Волынь позже[12]. Здесь, впрочем, сразу встаёт вопрос: как рассказ о небольшой группе первопроходцев мог стать рассказом о миграции всего народа?

М.Б. Щукин в одном месте своей книги «Готский путь» по поводу рассказа Иордана о приходе готов в страну Ойум писал, что «этот сюжет безусловно сказочный, хотя, быть может, и не лишенный зерна исторической истины»[13]. В другом же месте указанной книги учёный осторожно попытался выделить это «зерно», обратив внимание на то, что в ходе второй, дытыничской, волны продвижения на юг готов, носителей вельбарской культуры, возобновляются захоронения на заброшенных зарубинецких могильниках в Велемичах и Отвержичах в болотистой местности Полесья к югу ото Припяти, что «очень напоминает описанную Иорданом местность на пути движения готов Филимера (Iord., Get. 26)»[14]. Таким образом, рекой, через которую согласно «Повести» переправились готы в построениях историка оказывается Припять, и в целом позиция М.Б. Щукина напоминает взгляды Ф. Бирбрауэра, хотя он и не ссылает на него.

В этой связи категоричное утверждение О.В. Шарова, согласно которому «М.Б. Щукин во всех своих прижизненных работах предлагал совсем другой вариант локализации страны «Ойум», значительно восточнее»[15], кажется странным. О.В. Шаров ссылается на карту в рассматриваемой книге (С. 149. Рис. 52), где Ойум просто отождествлён со Скифией, но в тексте книги это тождество нигде никак не поясняется, а говорится то, что процитировано выше. В своих более ранних работах М.Б. Щукин ещё более чётко связывал Ойум с Волынью. В статье 1986 г. учёный писал, что «вельбаркцы двумя волнами проникают на Волынь («стрефа Е»), достигают на востоке Посеймья (Пересыпки), а на юге – Молдовы (Козья – Яссы). Это совпадает со свидетельствами о переселении готов и гепидов в страну Oium»[16]. В вышедшей в 1994 г. книге М.Б. Щукина читаем: «через 5 поколений готы Филимера двинулись в страну Ойум, чему соответствует движение носителей вельбаркской культуры в Мазовию и на Волынь»[17].

Особняком в рамках «западной» концепции локализации Ойума стоит гипотеза В.Н. Топорова, согласно которой «желанная земля» находилась в устье Дуная[18].

2. «Восточная» концепция. Ряд учёных, начиная с Л. Шмидта до Г.В. Вернадского помещали Ойум в южнорусских степях, на берегах Днепра, сдвигая его то на юг, к Причерноморью, то на север, к региону будущего Киева[19]. Не называя Ойума, фактически тоже самое пишет Х. Вольфрам: «рекой, которая разделила готов, был, вероятно, Днепр»[20].

Е.Ч. Скржинская выдвинула гипотезу о тождественности готского Ойума древней греческой Гилее, упоминаемой ещё Геродотом, на левом берегу Нижнего Днепра и его лимана[21]. Рекой, которую готы пересекли на своём пути в таком случае оказывается Днепр, который и разделил их на две части: остроготов, занявших левобережье Днепра и везеготов, оставшихся на его правобережье[22].

Т. Левицкий, опираясь на некоторые известия Плиния и Менандра Протектора помещал Ойум на Керческом полуострове[23]. Близкую идею высказал О.Н. Трубачев, согласно которому готский Ойум тождественен синдскому острову Eon, упоминаемому Плинием[24].

В.П. Буданова, обстоятельно изложив историографию Ойума[25], не сформулировала чётко своей позиции относительно его локализации, но сделала следующее небезынтересное замечание: «…вне внимания исследователей осталась противоречивость сообщений Иордана об ‘’Ойум’’. Она упоминается дважды… Сопоставление этих двух фрагментов (в одном Ойумом называются просто ‘’земли Скифии’’, в другом говорится о местности за рекой – М.Ж.) показывает, что в первом случае ‘’Ойум’’, у Иордана, довольно широкое понятие, близкое по смыслу к ‘’земле Скифии’’. Во втором фрагменте топоним ‘’Ойум’’ – это более конкретное географическое определение тех областей в Скифии, куда двигались готы, так как в этой ‘’Ойум’’ готы перешли какую-то, вероятно большую, реку»[26]. Обращает внимание исследовательница и на то, что «тот конкретный географический регион в Скифии, который обозначен историком (Иорданом – М.Ж.) как ‘’Ойум’’, не стал для готов конечным пунктом их передвижения в Скифию, но лишь промежуточным звеном в переходе с севера на юг (курсив В.П. Будановой – М.Ж.)»[27].

Недавно вышли две обстоятельные статьи, посвящённые проблеме локализации Ойума, авторы которых подходят к ней как раз с обозначенных противоположных сторон: статья, написанная в соавторстве С.В. Воронятовым и Д.А. Мачинским[28] и статья О.В. Шарова[29].

Обе статьи весьма эрудированы и интересны, но, к сожалению, впечатление от первой из них сразу портится двумя вещами. Во-первых, Д.А. Мачинский и С.В. Воронятов в качестве третьего автора статьи записали М.Б. Щукина, с которым её замысел Д.А. Мачинский обсуждал незадолго до его смерти[30], но в написании которой он прямого участия уже не принимал. Этот не совсем этичный факт «посмертного соавторства» уже вызвал обоснованное возмущение ряда учеников М.Б. Щукина, которые, однако, перегнули при этом палку, утверждая, что что Мачинский и Воронятов исказили идеи Щукина и напрасно приписали ему тезис о волынской локализации Ойума, который учёный будто бы никогда не озвучивал[31]. Выше уже было показано, что это не так: в ряде работ Щукин действительно локализовал страну Ойум на Волыни, хотя детально на этом и не останавливался, что не отменяет неэтичности факта «посмертного соавторства», так как неизвестно, согласился ли бы М.Б. Щукин со всеми положениями рассматриваемых авторов. К сожалению, разные группы коллег и учеников М.Б. Щукина после его смерти пытаются, так сказать, «приватизировать» его имя и наследие.

Во-вторых, Д.А. Мачинский и С.В. Воронятов, основной пафос статьи которых состоит в отождествлении Ойума с Волынью, нарочито проигнорировали работы своих предшественников В.В. Седова и Ф. Бирбрауэра так, словно их и нет и представили дело таким образом, что они первыми выдвигают означенную идею (ну, разве, ранее её мельком высказывал Щукин, хотя и Седов и Бирбауэр говорили об этом и более развёрнуто, и более чётко). Такое самолюбование авторов выглядит откровенно некрасиво, о чём я уже писал в работе, посвящённой В.В. Седову (представить, что его работы, равно как и работы Бирбрауэра им неизвестны, совершенно нереально)[32].

Остроумной гипотезой, высказанной Воронятовым и Мачинским является предположенная ими связь между наконечником копья, найденным в 1858 г. близ дер. Сушично к югу от Припяти (поскольку неподалёку находится г. Ковель его называют также Ковельским копьём), с рунической надписью, интерпретируемой как «к цели ездок»/«к цели скачущий»/«стремящийся к цели»/«преследующий цель»[33], и переправой готов через реку, о которой идёт речь в «Повести», коей, по мнению этих авторов, и была Припять. По мысли учёных копьё было при переправе воткнуто в землю в магических ритуальных целях, надпись на нём надо интерпретировать таким образом, что оно как бы достигло цели готов – земли Ойум, в которую они переправились[34]. Разумеется, это красивое построение сугубо гипотетично.

Ковельское копьё

В содержательной статье О.В. Шарова большой интерес представляет источниковедческий блок. Автор сопоставляет рассказ Иордана о миграции готов от Балтики к Чёрному морю с другим рассказом древнего автора – о происхождении гуннов и их приходе в Европу, находит в них сходные черты и различия и выделяет некий канон, по которому они оба, так или иначе, построены[35]. Тем не менее, по мнению учёного за фольклорными наслоениями вычленяется реальное историческое ядро, поскольку многие моменты в рассказе о готской миграции находят подтверждение в других источниках[36]. О.В. Шаров приходит к выводу, согласно которому земля Ойум находилась близ Меотиды, вероятнее всего, в степном Крыму. После покорения Ойума готы, согласно О.В. Шарову, продвинулись дальше: на территорию южного берега Крыма, или же в район Приазовья, вплоть до Танаиса и Таманского полуострова, что соответствует движению готов в крайнюю часть Скифии, о котором говорит Иордан[37].

Таким образом, мы видим, что позиция О.В. Шарова более всего соответствует взглядам Т. Левицкого и О.Н. Трубачева. К сожалению, работа последнего Шаровым вообще не упоминается, хотя там можно найти интересные лингвистические соображения в пользу приазовской локализации Ойума.

Очевидной слабостью такой локализации «желанной земли» является следующий факт: согласно повествованию Иордана готы вступили в Ойум сразу по приходу в Скифию, т.е. искать его логично где-то в северо-западной её части, но никак не на юго-востоке. Фактически основой для локализации Ойума, предложенной О.В. Шаровым, является только тезис о приазовско-крымском расположении «племени» спалов (Spali), с которым столкнулись готы, заняв Ойум. Этот момент мы разберём ниже.

Кроме того, сам О.В. Шаров констатирует, что «на сегодняшний день, мы не знаем ни одного памятника вельбаркской культуры в данном обширном регионе (Крым и Приазовье – М.Ж.), которые можно было бы как-то соотнести с миграцией готов Филимера»[38]. Учёный пытается решить эту проблему так: напомнив о том, что по пути готы подчинили ряд других германских племён, он приводит данные о находках в крымско-приазовском регионе германских артефактов интересующего нас времени (вторая половина II – начало III в.) en masse[39]. Однако, едва ли такой подход можно считать решением проблемы, скорее это можно было бы назвать стремлением обойти её, причём едва ли удачным: археологическим эквивалентом миграциям готов является распространение вельбарской культуры, что общепризнано со времён работ Р. Волонгевича[40]. Поэтому находки просто германских артефактов никак не могут служить доказательством присутствия где-либо готов, ибо так можно «доказать» их присутствие где угодно, где найдётся что-либо германское. Если уж предполагается, что даже младшие союзники готов оставили где-то свой археологический след, то археологический след готов там тем более должен обнаруживаться. Да и число германских артефактов, указанных О.В. Шаровым, весьма скромно. Что же касается ранних комплексов могильников типа Ай-Тодор[41], то едва ли они могут маркировать масштабную готскую миграцию, о которой повествует Иордан и доказывать присутствие в регионе значительных масс готского или вообще германского населения, скорее только небольших готских дружин.

Как видим, разброс мнений относительно достоверности и географической локализации данных сохранённой Иорданом «Повести о переселении готов» значителен. Попробуем заново детально проанализировать её, разбив на два  условных смысловых блока, сопоставив сообщаемые «Повестью» факты со всеми иными доступными данными источников.

***

I. Cкандинавская прародина готов, их переселение на юг Балтики.

(25) С этого самого острова Скандзы (Скандинавии, которая в античной и раннесредневековой традиции считалась островом – М.Ж.), как бы из мастерской, [изготовляющей] племена, или, вернее, как бы из утробы, [порождающей] племена, по преданию вышли некогда готы с королем своим по (26) имени Бериг. Лишь только, сойдя с кораблей, они ступили на землю, как сразу же дали прозвание тому месту. Говорят, что до сего дня оно так и называется Готискандза (Gutisk-andja, «готский берег» – М.Ж.). Вскоре они продвинулись оттуда на места ульмеругов («островных ругов» – М.Ж.), которые сидели тогда по берегам океана; там они расположились лагерем, и, сразившись [с ульмеругами], вытеснили их с их собственных поселений. Тогда же они подчинили их соседей вандалов, присоединив и их к своим победам[42].

(94) Если же ты спросишь, каким образом геты и гепиды являются родичами, я разрешу [недоумение] в коротких словах. Ты должен помнить, что вначале я рассказал, как готы вышли из недр Скандзы (95) со своим королем Берихом, вытащив всего только три корабля на берег по эту сторону океана, т.е. в Готискандзу. Из всех этих трех кораблей один, как бывает, пристал позднее других и, говорят, дал имя всему племени, потому что на их [готов] языке «ленивый» говорится «gepanta». Отсюда и получилось, что, понемногу и [постепенно] искажаясь, родилось из хулы имя гепидов… (96) Эти самые гепиды прониклись завистью, пока жили в области Спезис, на острове, окруженном отмелями реки Висклы, который они на родном языке называли Гепедойос[43].

Итак, готы и гепиды, согласно «Повести» – выходцы из Скандинавии, мигрировавшие некогда оттуда на юг Балтики, причём легенда сохранила указание на то, что миграция была не совсем одновременной и осуществлялась, видимо, волнами, где победили местных жителей: ульмеругов и вандалов.

Древнейшие аутентичные сведения о готах сохранились в трудах римского политического деятеля и историка Публия Корнелия Тацита (середина I в. – ок. 120 г.). В своём труде «О происхождении германцев и местоположении Германии» (конец I в.) он говорит: «(44) За лугиями живут готоны (Gotones), которыми правят цари, и уже несколько жестче, чем у других народов Германии, однако еще не вполне самовластно. Далее, у самого Океана, – ругии и лемовии; отличительная особенность всех этих племен – круглые щиты, короткие мечи и покорность царям. За ними, среди самого Океана, обитают общины свионов»[44].

Эти данные позволяют довольно точно локализовать готов конца I в. на юге Балтики, что с одной стороны совпадает с соответствующим известием Иордана, а с другой – даёт ему хронологическую привязку. Лугии – объединение германских «племён», проживавшее, очевидно, в пределах западной, германской части пшеворской культуры[45]. Между ними и ругами (а также лемовиями), живущими «у самого океана» и размещены источником готы. Обратим внимание, что Тацит называет ругов соседями готов в полном соответствии с Иорданом. Что же касается вандалов, то они жили по-соседству с лугиями, также в пределах пшеворской культуры[46]. Как видим, совпадение между аутентичными данными Тацита и сохранённой для нас Иорданом эпической «Повестью о переселении готов» полное.

Обратим внимание на ещё один интересный момент: Иордан говорит не просто о ругах, с которыми столкнулись готы, а об ульмеругах, т.е. «островных ругах» (от holmr/holm – остров), что наводит на мысль, что жили они на каком-то острове или островах. Вероятнее всего таким островом мог быть Рюген, самое имя своё получивший от живших на нём в дославянский период ругов. В этой связи нельзя не вспомнить один пассаж Иордана, весьма загадочный и не находящий в тексте «Гетики» никакого объяснения: «(38) Однако мы нигде не обнаружили записей тех их басен, в которых говорится, что они [готы] были обращены в рабство в Бриттании или на каком-то из островов, а затем освобождены кем-то ценою одного коня»[47]. Из этих слов следует, что тот, кто их написал (Аблабий? Кассиодор? Иордан?) знал некие готские «басни» о том, что готы на некоем острове «были обращены в рабство, а затем освобождены кем-то ценою одного коня», но не находил им подтверждения в письменных источниках, да и не слишком-то эти «басни» стыковались с задачей прославления готов и рода их правителей Амалов.

Между тем, имеются данные, позволяющие понять смысл этих готских «басен». В.И. Меркулов обратил внимание на то обстоятельство, что на острове Рюген Саксоном Грамматиком и Титмаром Мерзебургским зафиксирован обычай, в соответствии с которым важные решения принимались в соответствии с поведением священного коня. Приведя соответствующие показания источников учёный констатирует: «Таким образом, важные решения у ругов принимались по поведению священного коня. Скорее всего, это гадание использовалось во всех принципиальных ситуациях. Поэтому можно предположить, что если однажды готы потерпели поражение и были обращены в рабство, то могли быть помилованы ‘’ценою коня’’, то есть вследствие состоявшего ритуала, о котором сообщают исторические источники»[48]. Таким образом, вопреки победной реляции Иордана, «примерная реконструкция событий показывает, что ‘’басни’’ Иордана вполне могли иметь под собой историческое основание. Готы вступили в войну с ‘’островными ругами’’ и, конечно, могли потерпеть поражение, в особенности, на чужой территории»[49]. Эта унизительная для готов ситуация, воспринимавшаяся ими с неизбежностью как оскорбление, которое они пытались с одной стороны забыть (у Иордана об этих событиях только глухой отзвук), а с другой – отмстить, предопределила драматические отношения готов и ругов на весь последующий период, которые могут быть охарактеризованы практически как «кровная месть»[50]. Иордан, видимо, ничего не знал об острове Рюген и сопоставил несчастливый для готов остров из их легенд с Британией.

Для нас изящная гипотеза В.И. Меркулова интересна тем, что готы на своём пути, видимо, проследовали через Рюген или прилегающие к нему земли. Обратим внимание на карту готской миграции, составленную М.Б. Щукиным на основе археологических данных[51]: на ней путь готов также пролегает мимо Рюгена и именно близ него, согласно учёному, и высадились на побережье первые мигранты из Скандинавии, представленные так называемой густовской группой памятников, появившейся на рубеже эр[52], более ранней, чем памятники типа Одры-Венсёры, давшие начало «классической» вельбарской культуре[53]. Именно с появлением памятников типа Одры-Венсеры М.Б. Щукин сопоставляет переселение Берига и его людей[54], которому, таким образом, могли предшествовать и более ранние готские миграции.

В другом труде Тацита, «Анналах» (после 110 или 113 г.), под 19 г. упоминается некий гот Катуальда: «(62) Друз (сын императора Тиберия- М.Ж.), подстрекая германцев к раздорам, чтобы довести уже разбитого Маробода (лидер германского «племени» маркоманнов, не раз воевавший с Римом – М.Ж.) до полного поражения, добился немалой для себя славы. Был между готонами знатный молодой человек по имени Катуальда, в свое время бежавший от чинимых Марободом насилий и, когда тот оказался в бедственных обстоятельствах, решившийся ему отомстить. С сильным отрядом он вторгается в пределы маркоманов и, соблазнив подкупом их вождей, вступает с ними в союз, после чего врывается в столицу царя и расположенное близ нее укрепление… (63) Для Маробода, всеми покинутого, не было другого прибежища, кроме милосердия Цезаря. Переправившись через Дунай там, где он протекает вдоль провинции Норик, он написал Тиберию… И Маробода поселили в Равенне... Сходной оказалась и судьба Катуальды, и убежище он искал там же, где Маробод. Изгнанный несколько позже силами гермундуров, во главе которых стоял Вибилий, и принятый римлянами, он был отправлен в Форум Юлия, город в Нарбоннской Галлии…»[55].

Из этого рассказа Тацита нельзя внести никаких уточнений в географическое расположение готов, но можно заключить, что уже в самом начале I в. они присутствовали на континенте и были там деятельной политической силой, соответственно, первая волна скандинавских мигрантов должна была появиться на юге Балтики не позднее рубежа эр.

Но есть ли в письменных источниках подтверждения в пользу выхода готов из Скандинавии? Этот вопрос тем более важен, что очень непрост – многие учёные сомневались в возможности скандинавской прародины готов или даже категорически отрицали возможность таковой (ср. приведённое выше мнение А.Н. Анфертьева)[56]. Сам Иордан, перечисляя народы Скандинавии (а основой его перечня скандинавских народов, многие названия в котором с трудом поддаются интерпретации[57], по всей видимости, служил некий итинерарий), упоминает остроготов (Iord., Get. 26)[58].

С одной стороны, это название могло быть и вставлено в исходный текст, на что указывает сама его форма, ведь разделение на остроготов и везеготов произошло уже на континенте в ходе миграции к Чёрному морю (Iord., Get. 42, 82)[59]. С другой стороны, исходные «готы» итинерария могли быть просто превращены Кассиодором/Иорданом в «остроготов». Небезынтересен и тот факт, что в Средней Швеции имеются две исторические области: Остергёталанд и Вестергёталанд, в которых в начале н.э. ещё могли жить оставшиеся на территории прародины родичи континентальных готов, сохраняющие соответствующее самосознание, также подразделявшиеся по географическому принципу на «западных» и «восточных». Название последних Кассиодор/Иордан и могли передать как «остроготы».

В описании Скандинавии в «Гетике» упоминаются и некие гаутиготы/Gauthigoth (Iord., Get. 22)[60], вероятно, тождественные гаутам (Γαυτοί) Птолемея (Ptolem. II. 11, 16) и Прокопия Кесарийского (Procop. BG. II. 12, 26), которые также, очевидно, являются «родственниками» континентальных готов[61].

Следующий по времени после Тацита автор, упоминающий готов – знаменитый географ Клавдий Птолемей (ок. 100-170 гг.). Данные его «Географии» (между 150-170 гг.) интересны в двух отношениях. Во-первых, он, как уже сказано, упоминает в числе скандинавских народов гаутов (Γαυτοί), надёжно подтверждая этим скандинавское происхождение континентальных готов. Во-вторых, Птолемей размещает континентальных готов/гутонов на правом берегу Вислы, в пределах Европейской Сарматии, что отражает, по всей видимости, начавшийся процесс их продвижения на юго-восток.

Следующее аутентичное свидетельство о готах относится только к 262 г. и фиксирует их уже вблизи римских рубежей: в этом году иранский правитель Шапур I Великий (240/243 – 272/273) повелел высечь надпись, где в числе прочих разбитых римских отрядов были указаны и готы[62]. Таким образом, в промежутке между известием Птолемея и надписью Шапура I и произошла миграция готов с балтийских берегов на черноморские.

Но прежде чем обратиться к этой следующей теме рассмотрим археологические данные о скандинавском происхождении готов. Как уже было сказано выше, со времён работ Р. Волонгевича общепризнано, что археологически готы представлены вельбарской культурой, которая складывается в I в. н.э. в Польском Поморье. В это время в ареале местной оксывской культуры (существовала со II в. до н.э.) появляются островками курганы типа Одры-Венсеры, не имеющие местных корней и аналогов погребальные сооружения в виде каменных курганов, каменных кругов со стелами и т.д., которые имеют прямые многочисленные аналогии в Скандинавии[63]. Пришельцы из Скандинавии принесли и ряд других новаций: обряд ингумации, отсутствие оружия в погребениях, новые формы керамики, новые типы металлических изделий и т.д. В тех местах, где не было оксывского населения, как, например, в Кашубско-Крайенском поозерье, переселенцы основывали собственные поселения и могильники, в районах, заселённых аборигенами, подселялись к ним, стимулируя трансформацию оксывской культуры[64].

Так постепенно при смешении культуры скандинавских мигрантов и местных «оксывцев» при ведущей роли первых формируется новая археологическая культура – вельбарская (любовидзьская стадия, середина I – конец II в., среднее и восточное Поморье с прилегающими районами)[65]. Не вдаваясь детально в споры о механизме её формирования (а он, очевидно, был сложным и неоднозначным), решающая роль в этом процессе импульса из Скандинавии представляется ныне очевидной[66].

Немало в Скандинавии и «готской» топонимики. Выше уже упоминались исторические области Остергёталанд и Вестергёталанд. К ним можно добавить остров Готланд, реку Гота-Альв и город Гётеборг в её устье и т.д. Вероятно, некогда готы составляли значительный этнополитический союз на юге Скандинавии.

В последних десятилетиях II в. в ряде районов Поморья происходит значительное сокращение вельбарского населения: существенно уменьшается число поселений, перестают функционировать многие могильники, зато вельбарские памятники появляются в Мазовии, Подлясье, на Волыни (цецельская стадия, конец II – IV вв.). Происходит перемещение культуры на юго-восток, что отражало, очевидно, процесс готской миграции[67]. Шла она двумя волнами: ранней брест-тришинской (вторая половина II – начало III в.) и более поздней и массовой дытыничской (30-60-е гг. III в.)[68]. Обе эти волны миграции шли через Волынь. В эпической памяти готов они, вероятно, контаминировались.

Подводя некоторые итоги можно сказать, что первая часть «Повести о переселении готов», рассказывающая о миграции их из Скандинавии, о проживании на юге Балтийского моря, о войне с ругами и т.д. в основе своей полностью подтверждается свидетельствами других источников.

Напоследок отмечу вот какой момент: название висленского острова, где проживали гепиды, Гепедойос (Gepedoios), содержит в себе интересующее нас слово Ойум (Oium) и означат «Ойум гепидов»[69], т.е. соответствующий топоним отнюдь не был уникален для готов.

***

II. Миграция готов к Чёрному морю. Овладение землёй Ойум (Oium) и война со спалами (Spali)

(26) Когда там (в Готискандзе на южном берегу Балтики – М.Ж.) выросло великое множество люда, а правил всего только пятый после Берига король Филимер (если Берига связывать с появлением в Поморье памятников типа Одры-Венсеры в середине I в. н.э., то пятое поколение после него придётся где-то на 150-170 гг. н.э. – М.Ж.), сын Гадарига, то он постановил, (27) чтобы войско готов вместе с семьями двинулось оттуда. В поисках удобнейших областей и подходящих мест [для поселения] он пришел в земли Скифии, которые на их языке назывались Ойум. Филимер, восхитившись великим обилием тех краев, перекинул туда половину войска, после чего, как рассказывают, мост, переброшенный через реку, непоправимо сломался, так что никому больше не осталось возможности ни прийти, ни вернуться. Говорят, что та местность замкнута, окруженная зыбкими болотами и омутами; таким образом, сама природа сделала ее недосягаемой, соединив вместе и то и другое. Можно поверить свидетельству путников, что до сего дня там раздаются голоса скота и уловимы признаки человеческого [пребывания], (28) хотя слышно это издалека. Та же часть готов, которая была при Филимере, перейдя реку, оказалась, говорят, перемещенной в области Ойум и завладела желанной землей. Тотчас же без замедления подступают они к племени спалов и, завязав сражение, добиваются победы. Отсюда уже, как победители, движутся они в крайнюю часть Скифии, соседствующую с Понтийским морем, как это и вспоминается в древних их песнях как бы наподобие истории и для всеобщего сведения; о том же свидетельствует и Аблавий, выдающийся описатель (29) готского народа, в своей достовернейшей истории[70].

Этот рассказ имеет выраженные черты фольклорного повествования: поломка моста при переправе через реку из-за которой половина народа осталась в недосягаемой местности, где издали можно увидеть следы её жизнедеятельности – это набор распространённых фольклорных сюжетов (ср. выше мнение А.Н. Анфертьева). Так, например, в качестве параллели можно привести известную средневековую легенду о поломке моста при форсировании монголами реки в Венгрии, из-за чего будто бы погиб Батый. Хотя сквозь флёр фольклорных наслоений и можно предположить здесь некую память о разделении готов в процессе миграции: какая-то часть народа не пошла дальше определённого места. Археологические данные говорят, что именно так оно и было: часть готов на протяжении их «балтийско-черноморского пути» оседала и не продолжала движения.

Поиск географического прототипа реки, через которую переправлялись готы в «Повести» является делом в высшей степени непростым уже в силу того, что на своём пути от Балтики к Чёрному морю готы переправились в разное время через несколько крупных рек, память о которых могла контаминироваться в их сказаниях: Вислу, Западный Буг, Припять, Днепр. Собственно, каждую из них разные учёные и предлагали на роль «реки со сломанным мостом» из готского сказания.

Так, например, В.В. Седов видел в этой реке Вислу[71], но проблема в том, что уже исходный регион вельбарской культуры охватывал оба берега этой реки, что наглядно демонстрирует карта, составленная самим Седовым[72].

Распространённая трактовка «реки со сломанным мостом» как Днепра, которую отстаивала, например, переводчик и комментатор Иордана Е.Ч. Скржинская[73], по справедливым словам В.В. Седова «невероятна»[74]: у Иордана речь идёт о реке где-то на северо-западной границе Скифии, в то время как «Днепр находился в глубине Скифии, за ним начиналась не Скифия, а Меотида»[75].

В этом смысле атрибуция «реки со сломанным мостом» как Припяти, предложенная Ф. Бирбрауэром, выглядит более логичной (вспомним и копьё из Сушично). Думается, что если не рассматривать «реку со сломанным мостом» как исключительно фольклорный мотив, то Припять является на данный момент наиболее обоснованным претендентом на роль её реального гидрографического прототипа.

Следующим ориентиром для нас является «народ» (gens) спалов (Spali), с которым сразились готы по приходу в Ойум. В историографии наметилось две, так сказать, «генеральных линии» атрибуции спалов. Одна из них связывает его со славянским «исполин» и, соответственно, трактует спалов как славянский народ, другая связывает с упоминаемыми Плинием Старшим (между 22 и 24 гг. – 79 г.) спалеями (Spalaei): «Другие [сообщают], что сюда вторглись скифы: авхеты, атернеи, асампаты; они поголовно уничтожили танаитов и напеев. Некоторые пишут, что река Охарий течет через земли кантиков и сапеев и что Танаис перешли сатархеи, гертихеи, спондолики, синхиеты, анасы, иссы, катееты, тагоры, кароны, нерипы, агандеи, меандареи, сатархеи-спалеи»[76] (Plin. VI. 22-23).

Д.А. Мачинский и С.В. Воронятов равно как и О.В. Шаров безоговорочно принимают вторую интерпретацию, в то время как первую даже не рассматривают. Объясняется это, к сожалению, внеисточниковыми причинами. Указанные исследователи принадлежат к петербургской археологической школе, которая разрабатывает так называемую «лесную» концепцию славянского этногенеза[77], согласно которой a priori никаких славян на «готском пути» от Балтики к Чёрному морю быть не могло, так как их предки тогда проживали в ареале «лесных» культур: штрихованной керамики, днепро-двинской, юхновской и т.д.[78]

Не вдаваясь сейчас в дискуссию о происхождении славян, отмечу, что здесь существует целый ряд концепций, среди которых «лесная» – лишь одна из нескольких и отнюдь не является общепринятой[79]. Любой добросовестный исследователь не должен игнорировать этот факт и ставить телегу впереди лошади: не общие концепции должны направлять чтение источников, но верное объективное прочтение источников должно показать правоту той или иной концепции.

В данном случае хорошо видно, как авторы обеих статей приняв a priori одну возможную атрибуцию спалов Иордана попали в своеобразную логическую ловушку так, что им пришлось домысливать за источники. Поскольку Плиний Старший знает сатархеев-спалеев где-то в Подонье, Д.А. Мачинский и С.В. Воронятов в соответствии со своими взглядами на локализацию Ойума, вполне соответствующими, надо сказать, тексту Иордана, вынуждены были постулировать не имеющее никакой опоры в источниках допущение, согласно которому они переселились далеко на северо-запад, а заодно и из небольшого «племени», фигурирующего в конце длинного перечня стали «настолько сильными, что победа над ними отпечаталась в эпической памяти готов»[80].

В свою очередь, О.В. Шаров, понимая, что никаких оснований «переносить» сатархеев-спалеев из Придонья и Приазовья источники не дают, локализовал Ойум вопреки тексту Иордана не на северо-западном пограничье Скифии, куда ранее всего продвинулись готы, а на её далёкой юго-восточной окраине.

Таким образом, мы видим, что удовлетворительно согласовать повествование Иордана об Ойуме с отождествлением его спалов с сатархеями-спалеями Плиния нельзя. Видимо, правы те, кто как, например, А.Н. Анфертьев утверждает, что перед нами лишь случайная омонимия[81].

Более того, есть серьёзные основания полагать, что спалеи/Spalaei Плиния – это не этноним вообще. По словам О.Н. Трубачева «Плиниевская форма Spalaei уводит в индо-арийский Крым и относится к сатархам – Satarcheos Spalaeos, букв, ‘’сатархи – жители пещер’’ от греч. апеллатива Σπηλιοι ‘пещерники’»[82]. Т.е. перед нами всего лишь определение, данное в источнике сатархам и ничего больше. То, что это именно так удостоверяет следующий пассаж из «Хорографии» Помпония Мелы (I в. н.э.), объясняющий плиниево прозвище сатархов: «Сатархи… из-за суровой и к тому же постоянной зимы живут в выкопанных в земле жилищах, в пещерах и подземельях, при этом они закутывают всё тело и даже лицо прикрывают так, чтобы только видеть (курсив мой – М.Ж.)»[83] (II. 10).

Учитывая вышесказанное, логично обратиться к давней и прочной лингвистической и исторической традиции, связывающей спалов Иордана со славянским «исполин» (праслав. *jьspolinъ/*spolinъ)[84]. Где готы могли столкнуться со славянами на своём пути с берегов Балтики к Чёрному морю? По мнению В.В. Седова этими славянами были жители восточного ареала пшеворской культуры Мазовии, Подлясья и Западной Волыни[85]. Пшеворская культура, как показали в своих работах В.В. Седов и И.П. Русанова, представляла собой сложное поликомпонентное образование, в составе которого были кельты, германцы и славяне, последние преобладали в восточной части пшеворского ареала[86]. По словам И.П. Русановой «постоянный славянский компонент в пшеворской культуре был довольно многочисленным и мало смешивался с другими этническими группами»[87].

Применительно к нашему сюжету эти выводы могут быть и конкретизированы. Наиболее точным соответствием иордановым сполам является так называемая зубрецкая группа пшеворских памятников, существовавшая в позднелатенское и раннеримское время на Волыни и в Верхнем Поднестровье и сложившаяся при некотором участии позднезарубинецкого населения. То, что основу населения зубрецкой группы составляли славяне, убедительно показал её ведущий исследователь Д.Н. Козак[88].

По археологическим материалам отчётливо видно, что при вторжении «вельбарцев»-готов на Волынь в конце II – начале III вв., славяне постепенно перемещаются к югу, в Поднестровье, где количество их поселений растёт, в то время как на севере, на Волыни, они исчезают, здесь распространяется вельбарская культура готов[89]. Эта археологически фиксируемая картина хорошо согласуется со сведениями Иордана о победе готов над спалами при покорении Ойума. Именно с носителями зубрецких традиций встретились готы по приходу в Скифию, именно с ними вступили в борьбу, и именно их вытеснили с определённой территории. К сожалению, эти материалы оказались полностью проигнорированы авторами рассмотренных новейших работ, посвящённых локализации Ойума.

То, что именно Волынь была «желанной землёй», куда в своей историко-эпической памяти стремились готы, хорошо показывают археологические материалы. М.Б. Щукин констатирует, что «наибольшая концентрация вельбаркских памятников наблюдается на Волыни»[90]. Волынь стала важным готским центром и своеобразной базой для дальнейшей экспансии «вельбарцев»-готов в земли Скифии, одним из районов кристаллизации черняховской культуры.

Что же касается славян-«спалов», носителей зубрецких культурных традиций, отошедших под готским натиском на юг, в район Верхнего Днестра, то они на следующем этапе представлены памятниками типа Черепин-Теремцы, включаемыми обычно в качестве особого локального варианта в состав черняховской культуры (хотя, например, М.Б. Щукин высказался за их исключение оттуда в силу выраженного своеобразия[91]), которые стали одной из основ для становления славянской пражской культуры, что рельефно показано их исследователем В.Д. Бараном[92].

В преданиях многих народов говорится о том, что некогда землю населяли мифические великаны, которым на смену пришли обычные люди, нередко так тот или иной народ осмысляет историю своей борьбы с какими-то древними сильными врагами. Славяне, к примеру, так осмыслили свою борьбу с аварами. В Повести временных лет пересказано славянское эпическое сказание о войне между аварами и дулебами, в котором авары наделены чертами мифических великанов, предшествовавших заселению земли обычными людьми[93]. Аналогично и «в старопольской традиции авары-обры наделялись обликом допотопных – доисторических – исполинов»[94]. Видимо, в готском эпосе в качестве древних великанов, противников готов, рассматривались славяне.

То, что дело обстояло именно так подтверждают следующие факты, собранные А.Н. Веселовским. Ещё Я. Гримм высказал гипотезу, согласно которой др.-в.-нем, antisc, antrisc, entrisc ‘autiquus, priscus’, а.-сакс. entisс ‘giganteus’ от ent ‘gigas’ и прочие родственные лексемы производны от имени антов[95]. Как пишет А.Н. Веселовский, образ антов был в немецкой фольклорной традиции обобщен «в народных поверьях, как то случилось с другими отжившими, когда-то славными народами: гуннами у немцев, обрами, чудью, спалами у славян, эллинами у современных греков. Анты явились исполинами, им стали приписывать загадочные древние сооружения (Entiskenweg, entisca geweorc) как у нас курганы нередко носят этнические прозвища… в преданиях является какое-то ‘’антское’’ пещерное племя»[96].

А.Н. Веселовский приводит несколько соответствующих немецких преданий об антах, в которых они предстают в качестве древнего исчезнувшего народа, подобно славянским обрам или чуди. Вот для примера одно из них: «Предание записано в Тироле. Если пойти из Преграттена (Pregratten. слав. Преграда) в Виндталь (Windthal = долина вендов?), то на разделе вод п племен, баварского и славянского, встретишь так называемую антскую берлогу (das antische Loch), о которой рассказывают следующее: в старые годы жили в Виндтале, в этой берлоге, какие-то люди, редко или никогда не показывавшиеся в долине. Только однажды пришла оттуда девушка-красавица и напилась в услужение в Преттау. Она была молчалива и никому не говорила о своем роде-племени; говорила только, что в Преттау ей быть не долго, потому что когда появится там вооруженный всадник на белом коне, ей снова надо будить вернуться в свою берлогу. Так рассказывая, она плакала; и, действительно, как скоро появился всадник, девушка исчезла. Из берлоги и теперь еще слышится детский плачь, а на камнях кругом видели нередко пелёнки, сушившиеся на солнце. В песке у берлоги находили крошечные светло-желтые камешки, величиной с горошину и менее; им приписывают целебный свойства: вытягивать из глаз осколки дерева и сор, туда попавший. Говорят, что это окаменевшие слезы Антских людей»[97].

Таким образом, в германской традиции славяне заняли место древнего народа великанов, сошедшего с исторической сцены. Интересно при этом, что в качестве его обозначения в обиход вошёл один из древних славянских этнонимов, относящийся к рассматриваемой нами эпохе и вышедший с VII в. из оборота. Иордан сообщает о большой войне антов и готов в годы гуннского нашествия (Iord., Get. 246-247)[98].

А.Н. Анфертьев по этому поводку отметил: «можно думать, что этноним (анты – М.Ж.) попал на запад в составе готских фольклорно-исторических преданий об остроготско-антском конфликте. Может быть, уже в ранний период её формирования, частично отразившийся у Иордана, анты изображались великанами, победа над которыми была особенно почётна?»[99].

В рассказе «Повести о переселении готов» о борьбе готов со спалами отразилась готская традиция о древней войне или войнах со славянами на Волыни, в рамках которой противники готов уже начали осмысляться в качестве древнего народа великанов.

Любопытно, что впоследствии, когда в VI в. уже «пражские» славяне осваивали покинутую германцами Волынь, судя по всему, имел место зеркальный процесс. Летописцы отмечают, что древнейшим известным им славянским «племенем» на Волыни были дулебы: «дулеби живяху по Бугу, где ныне велыняне»[100]. Этот название имеет германскую этимологию. Согласно О.Н. Трубачеву «в слав. *dudlebi скрывается герм. *daud-laiba- с этимологическим значением ‘’наследство умершего, выморочное наследство’’, что хорошо вяжется с раннеисторическим процессом освоения славянами земель, покинутых одно время германскими племенами»[101]. Такой этноним указывает, что славяне, носители пражской культуры, вполне могли воспринимать предшествующих им насельников Волыни, германцев-готов, в качестве древнего вымершего народа.

Здесь также нельзя не коснуться ещё одного вопроса, имеющего богатую историографию, о соотношении спалов (Spali) Иордана и споров (Σποροι) Прокопия Кесарийского, которых этот автор называл предками антов и славян: «да и имя встарь у склавинов и антов было одно. Ибо и тех и других издревле звали ‘’спорами’’, как раз из-за того, думаю, что они населяют страну, разбросанно расположив свои жилища»[102] (IV. 29). Этимология византийского автора, очевидно, имеет чисто кабинетный и наивный характер (ср. выше аналогичную народную этимологию происхождения этникона «гепиды» у Иордана как «ленивые»). Вариантов расшифровки этого известия Прокопия было предложено немало[103] и эта тема нуждается в обстоятельном рассмотрении, которое в рамках данной статьи невозможно. Поэтому скажу только о том, что не вижу никакой связи между спалами Иордана и спорами Прокопия хотя бы потому, что в свете сказанного выше следует, что спалы – это вообще не этноним, а лишь готское осмысление славянской лексемы в качестве маркирования в своей исторической памяти славян как древнего легендарного народа – своего противника.

Не смотря на очевидные вкрапления фольклорных мотивов, которые, кстати сказать интересны сами по себе и сами по себе являются важным и ценным историческим источником, в основе «Повести о переселении готов» лежит память о реальных событиях ранней истории этого народа, которые вместе с тем являются и составной частью истории ранних славян.

Опубликовано в: Международный исторический журнал "Русин" [Кишинёв]. 2014. № 2 (36). С. 76-103

 

[1] Иордан. О происхождении и деяниях гетов / Вступительная статья, перевод и комментарии Е.Ч. Скржинской. 2-е изд. М., 2013 (Византийская библиотека. Источники). С. 29-31, 46-51.

[2] Там же. С. 31-40.

[3] Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 1994. Т. I. С. 100.

[4] Там же.

[5] Иордан. О происхождении и деяниях гетов. С. 24. Примеч. 60.

[6] Свод древнейших письменных известий о славянах. С. 115.

[7] Там же. С. 117.

[8] «Щукин М.Б.», Мачинский Д.А., Воронятов С.В. Готский путь, плодороднейшие земли Oium и вельбаркско-черняховское поселение Лепесовка // Европейская Сарматия. Сборник, посвященный М.Б. Щукину. СПб., 2011. С. 248.

[9] Там же. С. 251. Примеч. 6.

[10] Шаров О.В. В поисках страны «Ойум»: эпос или реальность? // Древности Западного Кавказа. Вып I. Краснодар, 2013. С. 122-127.

[11] Седов В.В. 1) Славяне в древности. М., 1994. С. 227-228; 2) Славяне. Историко-археологическое исследование. М., 2002. С. 147.

[12] Bierbrauer V. Archäologie und Geschichte der Goten vom 1-7. Jahr. // Frühmittelalterliche Studien. Bd. 28. Berlin; New York. 1994. S. 105; Бiрбрауер Ф. Готи в І-VII ст. Територия розселення та просування за археологічними джерелами // Археологія. 1995. № 2. С. 38-39.

[13] Щукин М.Б. Готский путь (готы, Рим и черняховская культура). СПб., 2005. С. 89.

[14] Там же. С. 108.

[15] Шаров О.В. В поисках страны «Ойум». С. 123-124.

[16] Щукин М.Б. Готы и Готоны, Готискандза и Ойум // X Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. М., 1986. С. 187.

[17] Щукин М.Б. На рубеже эр: Опыт историко-археологической реконструкции политических событий VI в. до н.э. – I в. н.э. в Восточной и Центральной Европе. СПб., 1994. С. 249.

[18] Топоров В.Н. Древние германцы в Причерноморье. Результаты и перспективы // Балто-славянские исследования. 1982. М., 1983. С. 254.

[19] Историографию см.: Седов В.В. Славяне. С. 143.

[20] Вольфрам Х. Готы. От истоков до середины VI в. Опыт исторической этнографии. СПб., 2003. С. 70.

[21] Иордан. О происхождении и деяниях гетов. С. 188. Коммент. 68.

[22] Там же. С. 189.

[23] Lewicki T. Zagadnienie Gotуv na Krymie // Pzegląd Zachodni. Т. VII. N 5/8. Poznań, 1951. S. 82.

[24] Трубачев О.Н. Indoarica в Северном Причерноморье. М., 1999. С. 71-72.

[25] Буданова В.П. Готы в эпоху Великого переселения народов. 2-е изд. СПб., 2001 (Византийская библиотека. Исследования). С. 94.

[26] Там же. С. 94-95.

[27] Там же. С. 95.

[28] «Щукин М.Б.», Мачинский Д.А., Воронятов С.В. Готский путь, плодороднейшие земли Oium… См. также: Воронятов С.В. О территории сражения готов со спалами в «Getica» Иордана // Война и военное дело в скифо-сарматском мире. Ростов-на-Дону, 2014.

[29] Шаров О.В. В поисках страны «Ойум».

[30] Мачинский Д.А. Рыцарь познания // Европейская Сарматия. С. 13-14.

[31] Казанский М.М., Шаров О.В. Предисловие // Germania-Sarmatia II: Сборник, посвящённый памяти М.Б. Щукина. Калининград, 2010. С. 12. Примеч. 2; Шаров О.В. В поисках страны «Ойум». С. 123-124.

[32] Жих М.И. Проблема славянского этногенеза в работах В.В. Седова // Международный исторический журнал «Русин» [Кишинёв]. 2013. № 1 (30). С. 121.

[33] Мельникова Е.А. Скандинавские рунические надписи. Новые находки и интерпретации. М., 2001. С. 91.

[34] «Щукин М.Б.», Мачинский Д.А., Воронятов С.В. Готский путь, плодороднейшие земли Oium… С. 263-270.

[35] Шаров О.В. В поисках страны «Ойум». С. 127-132.

[36] Там же. С. 132-138.

[37] Там же. С. 142.

[38] Там же. С. 142.

[39] Там же. С. 142-144.

[40] Wołągiewicz R. Kultura wielbarska – problemy interpretacji etnicznej // Problemy kultury wielbarskiej. Slupsk, 1981.

[41] Шаров О.В. В поисках страны «Ойум». С. 144.

[42] Иордан. О происхождении и деяниях гетов. С. 65. См. также: Свод древнейших письменных известий о славянах. С. 105.

[43] Иордан. О происхождении и деяниях гетов. С. 79-80.

[44] Тацит Публий Корнелий. О происхождении германцев и местоположении Германии / Перевод А.С. Бобовича, ред. М.Е. Сергеенко // Тацит. Анналы. Малые произведения. М., 2003. С. 481.

[45] Седов В.В. 1) Славяне в древности. С. 180-181; 2) Славяне. С. 122-123.

[46] Там же.

[47] Иордан. О происхождении и деяниях гетов. С. 68.

[48] Меркулов В.И. У истоков Великого переселения народов: http://pereformat.ru/2011/09/u-istokov-velikogo-pereseleniya-narodov/ (дата обращения: 13.07.2014).

[49] Там же.

[50] Там же.

[51] Щукин М.Б. Готский путь. С. 55. Рис. 12.

[52] Там же. С. 45-48.

[53] Там же. С. 38.

[54] Там же.

[55] Тацит Публий Корнелий. Анналы / Перевод А.С. Бобовича, ред. Я.М. Боровского // Тацит. Анналы. Малые произведения. М., 2003. С. 90.

[56] Историографию см.: Щукин М.Б. Готский путь. С. 25-28.

[57] Иордан. О происхождении и деяниях гетов. С. 184. Коммент. 52.

[58] Там же. С. 65.

[59] Там же. С. 68, 77.

[60] Там же. С. 65.

[61] Ср.: Вольфрам Х. Готы. С. 62-63.

[62] Вольфрам Х. Готы. С. 36-37.

[63] Щукин М.Б. Готский путь. С. 33. Рис. 4.

[64] Седов В.В. 1) Славяне в древности. С. 223-224; 2) Славяне. С. 144-145.

[65] Седов В.В. 1) Славяне в древности. С. 223-225; 2) Славяне. С. 144-145; Щукин М.Б. 1) На рубеже эр. С. 244-249; 2) Готский путь. С. 28-48.

[66] Щукин М.Б. Готский путь. С. 25-57.

[67] Седов В.В. Славяне. С. 146-147; Русанова И.П. Вельбарская культура // Славяне и их соседи в конце I тыс. до н.э. – первой половине I тыс. н.э. М., 1993. С. 182-183.

[68] Щукин М.Б. Готский путь. С. 103-108; Русанова И.П. Вельбарская культура. С. 189-190.

[69] Иордан. О происхождении и деяниях гетов. С. 253. Коммент. 312.

[70] Там же. С. 66. См. также: Свод древнейших письменных известий о славянах. С. 105.

[71] Седов В.В. Славяне. С. 147.

[72] Там же. С. 145. Рис. 29.

[73] См. например: Иордан. О происхождении и деяниях гетов. С. 188-189. Коммент. 68.

[74] Седов В.В. Славяне. С. 147.

[75] Там же.

[76] Подосинов А.В., Скржинская М.В. Римские географические источники: Помпоний Мела и Плиний Старший. М., 2011. С. 189.

[77] Мои критические соображения о ней см.: Жих М.И. Проблема славянского этногенеза в работах В.В. Седова. С. 111-114, 118-119.

[78] Щукин М.Б. 1) Семь миров древней Европы и проблемы этногенеза славян // Славяне: этногенез и этническая история. Л., 1989; 2) Рождение славян // Стратум. Структуры и катастрофы. СПб., 1997; Мачинский Д.А. Некоторые предпосылки, движущие силы и исторический контекст сложения русского государства в середине VIII – середине XI в. // Труды Государственного Эрмитажа. 2009. Т. 49. С. 472-483; Лебедев Г.С. Археолого-лингвистическая гипотеза славянского этногенеза // Славяне: этногенез и этническая история; Kazanski M. Les Slaves. Les origines (I-er - VIIe siècle après J.-C.). Paris, 1999.

[79] Её критику см: Седов В.В. 1) Славяне в древности. С. 50; 218-220; 2) Рец. на: Kazanski M. Les Slaves. Les origines // Российская археология. 2000. № 3; 3) Славяне в римское время. Доклад для XIII Международного съезда славистов (Словения, 2003). М., 2003. С. 20-22; Русанова И.П. Заключение // Славяне и их соседи. С. 195-197; Егорейченко А.А. Культуры штрихованной керамики. Минск, 2006. С. 115-116.

[80] «Щукин М.Б.», Мачинский Д.А., Воронятов С.В. Готский путь, плодороднейшие земли Oium… С. 256.

[81] Свод древнейших письменных известий о славянах. С. 118-119. Примеч. 37.

[82] Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд / Под ред. О.Н. Трубачева. Вып. 8. М., 1981. С. 241.

[83] Подосинов А.В., Скржинская М.В. Римские географические источники. С. 55.

[84] Иордан. О происхождении и деяниях гетов. С. 189-190. Коммент. 70; Этимологический словарь славянских языков. Вып. 8. С. 240-242; Свод древнейших письменных известий о славянах. С. 118-119. Коммент. 37; Седов В.В. Славяне. С. 148.

[85] Седов В.В. Славяне. С. 148.

[86] Седов В.В. 1) Славяне в древности. С. 180-198; 2) Славяне. С. 115-122; Русанова И.П. 1) Славянские древности VI-VII вв. Культура пражского типа. М., 1976. С. 201-215; 2) Этнический состав носителей пшеворской культуры // Раннеславянский мир: Материалы и исследования. Вып. 1. М., 1990.

[87] Русанова И.П. Этнический состав носителей пшеворской культуры. С. 135.

[88] Козак Д.Н. 1) Пшеворська культура у Верхньому Подністров’ї та Західному Побужжі. Київ, 1984; 2) Етнокультурна історія Волині. Київ, 1991; 3) Венеди. Київ, 2008.

[89] Козак Д.Н. Венеди. С. 211; Магомедов Б.В. Черняховская культура. Проблема этноса. Lublin, 2001. С. 125; Щукин М.Б. Готский путь. С. 107-108.

[90] Щукин М.Б. Готский путь. С. 107.

[91] Там же. С. 109-112.

[92] Баран В.Д. 1) Черняхiвска культура (за матерiалами Верхнього Днiстра та Захiдного Бугу). Киïв, 1981; 2) Сложение славянской раннесредневековой культуры и проблема расселения славян // Славяне на Днестре и Дунае. Киев, 1983; 3) Пражская культура Поднестровья (по материалам поселения у с. Рашков). Киев, 1988; Баран В.Д., Гопкало О.В. Черняхiвськi поселення бассейну Гнилоï Липи. Киïв, 2005.

[93] ПСРЛ. Т. I. Стб. 11-12; Т. II. Стб. 9.

[94] Петрухин В. Я., Раевский Д. С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. М., 2004. С. 178.

[95] Веселовский А.Н. Заметки по литературе и народной словесности. I. СПб., 1883. С. 80.

[96] Там же. С. 81.

[97] Там же. С. 82.

[98] Иордан. О происхождении и деяниях гетов. С. 108.

[99] Свод древнейших письменных известий о славянах. С. 159. Коммент. 254.

[100] ПСРЛ. Т. I. Стб. 12-13; Т. II. Стб. 9.

[101] Трубачев О.Н. Ранние славянские этнонимы – свидетели миграции славян // Вопросы языкознания. 1974. № 6. С. 53.

[102] Свод древнейших письменных известий о славянах. С. 185.

[103] Историографию см.: Свод древнейших письменных известий о славянах. С. 227-228. Коммент. 94.