Игорь Васильев. Общины без первобытности на Северном Кавказе: предварительные замечания к историографии вопроса

вт, 12/10/2019 - 15:01 -- Администратор

Игорь Васильев. Общины без первобытности на Северном Кавказе: предварительные замечания к историографии вопроса

Особое место в историографии занимают концепции устройства общества, характерные для разных народов в течении очень длительного периода времени, включавшего сразу несколько исторических эпох. Подобные концепции активно развивались в т.ч. и в советский период, когда господствовала жесткая историософская схема, основанная на сменяющих друг друга формациях. Эти виды социального устройства в период господства формационного подхода обычно называли «переходными», «предшествовавшими» и пр.

Так, А.И. Неусыхин описывает характерное для раннесредневековых германцев общество, основу которого составляли свободные общинники, имеющие определённые права и обязанности [1]. «Будучи общинным без первобытности и заключая в себе в то же время элементы социального неравенства, этот общественный строй еще не был классово-феодальным ...» – писал А.И. Неусыхин [2].

«В целом социальные институты Древней Руси являлись модификациями родового строя с характерными дофеодальными чертами. Общество, сложившееся на протяжении XI–XII вв., было построено, главным образом, на территориальных началах, утратило былую архаичность, но и не приобрело еще классового характера. В своих теоретических построениях И.Я. Фроянов использовал термин, восходящий к работам А.И. Неусыхина «общинность без первобытности», …». При этом сам А.И. Неусыхин предпочитал «термин «дофеодальный период», в большей степени указывающий на стадиальность явления [3].

Для Древней Руси было характерно быстрые политические, экономические и культурные изменения при сохранении социальной организации в виде общин без первобытности. Одна из причин устойчивости общинных отношений – её способность меняться в зависимости от условий, изменять акцент на выполнение тех или иных функций [4].

От охотничье-собирательских  и раннеземледельческих общин общины без первобытности отличаются, например, большей численностью населения, высоким уровнем материальной культуры, нередко — иерархией наследственных социальных статусов, более развитой территориальной социальной организацией [5].

Л.Е. Куббель считал характерными для обществ подобного типа организацию выполнения различных повинностей рядовыми членами общества без участия разветвлённого бюрократического аппарата а так же элементы т.н. «военной демократии» [6].

Подобную социальную специфику исследователи подмечали и на Северном Кавказе. Ф.Х. Гутнов также обращает внимание на термин А.И. Неусыхина дофеодальное общество, где непосредственные производители свободны и экономически самостоятельны при наличии социального неравенства и  эксплуатации. Г.А. Меликишвили и А.И. Робакидзе отрицали существование феодализма у горских народов Кавказа, называя их уклад жизни дофеодальным. Например, власть уцмия Кайтага ограничивало народное собрание. Черкесские феодалы продолжали быть членами местных общин [7].

В условиях лёгкого и быстрого заимствования материальной культуры, периодических миграций местные идентичности  и социальная структура оставались достаточно стабильными. Например, кавказские сельские общины без первобытности не становились аналогами хазарского или золотоордынского государственного устройства, элементы культуры этих держав успешно ассимилировались [8].

При этом высокий уровень развития земледелия и скотоводства, материальной культуры, стратификации общества на территориях, где распространены общины без первобытности, наблюдается и в обществах со сравнительно слабой ролью городских центров, гораздо большей значимостью семейно-родовых отношений. Например, протогородские поселения на землях пруссов, как и на Северном Кавказе, были в большей степени ориентированы на протяженные торговые пути, имели ограниченное влияние на жизнь местных общин [9]. Если обитатели  цитадели царя Серира исповедовали  христианство, то большинство населения было язычниками [10].

Города Северного Кавказа были центрами власти государств, контролирующих те или иные территории региона. Существовали так же крупные укрепленные поселения, население которых занимались сельским хозяйством. Причём некоторые, обладавшие, например, цитаделью приближались к протогородскому уровню. Развитым древним городом был Дербент, обладавший разветвлённой самоорганизацией купцов  и ремесленников [11].

Для аварских вольных обществ, был, по мнению советских этнологов, характерен «полупатриархальный / полуфеодальный быт» с высоким уровнем значимости родственной самоорганизации разного уровня [12]. Но в целом общины, входившие в вольные общества Дагестана, были достаточно монолитными и многолюдными объединениями земельных собственников, по некоторым признакам сходными с античными полисами. Эта специфика была показана, например, в работах М.А. Агларова, Ю.Ю. Карпова [13].

Для общин без первобытности порой были характерны острые конфликты между аристократами (интересы которых отстаивал не государственный аппарат, а они сами, лично или объединившись в группы) и простолюдинами [14]. Ю.Ю. Карпов обращал особое внимание на то, что повествования о «борьба с тиранами» являются элементом фольклора народов Кавказа [15]. В этом плане социальная жизнь горцев Северного Кавказа имеет массу сходства с таковой Древней Греции и Древней Руси. Однако, в отличие от Руси и Греции, на Северном Кавказе преобладали сельские «общины без первобытности».

Однако родственная составляющая самоорганизации сельских общин без первобытности Северного Кавказа была гораздо более значимой, чем в античных городах  [16]. Например, в  монографии А.М. Ладыженского «Адаты горцев Северного Кавказа» показано, как родственные группы часто обеспечивали претворение в жизнь норм обычного права, судебных решений [17]. Можно предположить, что выполнение группами родственников социальных функций, которые в городских общинах без первобытности выполняют социальные институты более крупного масштаба, сделали первые более разветвлёнными, имеющими особо чёткую формализованную систему отношений внутри себя. Эти особенности, например, нашли своё отражение в монографии Я.С. Смирновой «Семья и семейный быт народов Северного Кавказа» [18].

Общины без первобытности Северного Кавказа порой имели  существенные отличия от античных полисов. Например, они часто  были не столь централизованны, но основанные на сильных и эффективных малых социальных группах. Возьмём, например, нашедшее, например, отражение в трудах М.О. Косвена и Л.И. Лаврова традиционное социальное устройство южных осетин, убыхов [19].

Не были им чужды и элементы феодализма как «идеального типа». Общества, отчасти соответствующие определению феодализма как идеального типа, порой в советской историографии именовали полуфеодальным. Действительно, в некоторых северокавказских социумах имели место и элементы феодального общества, как сравнительно многочисленные зависимые крестьяне [20].

Сходные с описанными выше протогосударственные образования были характерны и для других регионов мира, например, Западной Африки. Но здесь значительно большую роль уже на начальном этапе играл институт монархической власти [21].

Взаимодействие  общин без первобытности на Северном Кавказе сопровождалось и сильной военной активностью, и мощным культурным взаимодействием. Что, однако, долгое время не приводило к исчезновению специфики отдельных общин и их групп, но способствовало формированию фронтирных отношений.

Разумеется, имели место не только отношения внутрисоциального фронтира. На примере казаков и горцев на Северном Кавказе можно говорить о фронтирных отношениях носителей уклада сельских общин без первобытности, хозяйство которых было основано на земледелии и скотоводстве [22].

Казачество являлось трансформированным наследником древнерусской общины без первобытности, где городская составляющая оказалась ассимилированной государством, а общинное самоуправление было вытеснено на местный, сельский и промысловый уровень. Казачьи общины были чётко вписаны в государственные имперские структуры [23].

Эпоха Кавказской войны стала временем адаптации системы ценностей казаков, переселившихся на берега Кубани, к новым условиям и её окончательного оформления. Большую роль в этом процессе сыграли как условия военного времени, так и непосредственные контакты с коренным населением Северного Кавказа – горцами. Последние в большей степени повлияли на складывание такого знакового элемента казачьей культуры, как форменная одежда. На Кавказе издавна существовало наездничество, институт, характерный практически для всех народов Кавказа. Он заключался в организации военных походов против соседних племен с целью захвата добычи, в основном скота и рабов. Подобный образ жизни был характерен не только для аристократических племен адыгов (кабардинцев, темиргоевцев, бесленеевцев), но и для демократических племен (шапсугов, абадзехов, натухайцев).

В своё время северокавказский фронтир во многом поддерживался антагонизмом  и одновременно взаимодействием казачьих и горских сельских общин без первобытности на основе воинской мужской субкультуры. Причём казачьи общины без первобытности функционировали в рамках российской имперской государственности [24].

В условиях многочисленных автономных, но свободно контактирующих (как мирно, так и входе конфликтов) друг с другом общин без первобытности, многочисленных, в том числе полиэтничных мужских союзов мода и ремесленные технологии распространяются стремительно. Особенно если речь идёт о престижных предметах, таких, как оружие, украшение и пр. [25].

Рассматривать специфику обществ Северной Евразии сквозь призму теории общин без первобытности весьма продуктивно в контексте выявления специфики региона как целого, существующего на протяжении длительного исторического периода при сохранении возможности уделять должное внимание уникальности местной специфики.

Неповторимость, подчас на небольших территориях, уклада жизни как целого не отрицает существования обширных ареалов, объединённых рядом особенностей уклада.

Также может оказаться плодотворными сравнения различных аспектов истории и культуры общин без первобытности различных регионов Северной Евразии (Циркумбалтийского, Северного Кавказа и пр.) разных исторических периодов. Особенно – в отношении сравнения сходства и различия  влияния  специфики местных общин без первобытности на развитие государственности, эволюцию социальных и этнических идентичностей разного уровня.

 

Примечания

 

1. Земляков М.В. А.И. Неусыхин и его концепция переходного период: восприятие и интерпретации // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2014. Вып. 1(56). С. 113–136.

2. Неусыхин А.Ю.  Дофеодальный период как переходная стадия развития от родоплеменного строя к раннефеодальному (на материале истории Западной Европы раннего средневековья // Вопросы истории.  1967. № 1. С. 76.

3. Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. Л. 1988. С. 267; Солдатов В.Н. Историческая концепция И.Я. Фроянова – проблема определения и характеристики структурных элементов. URL.: https://studwood.ru/1419607/istoriya/istoricheskaya_kontseptsiya_iya_froyanova_-_problema_opredeleniya_i_harakteristiki_strukturnyh_elementov (дата обращения - 18.05.2019); Неусыхин А.Ю.  Дофеодальный период как переходная стадия развития от родоплеменного строя к раннефеодальному (на материале истории Западной Европы раннего средневековья // Вопросы истории.  1967. № 1. С. 86.

4. Дворниченко А.Ю. Зеркала и химеры. О возникновении древнерусской государственности. Спб. – М., 2014. 287–292; Берент М. Государственный полис: раннее государство и древнегреческое общество // Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000. С. 235–258; Карасёв И.В. Славянские вольности. Гибридные демократии между Востоком и Западом. URL.: http://rbardalzo.narod.ru/news/slavjanskie_volnosti_gibridnye_demokratii_mezhdu_vostokom_i_zapadom/2016-10-22-130  (дата обращения - 15.10.2016); Лисюченко И.В. Критерии и особенности государственности в Древней Руси // Вестник Удмуртского университета. История и филология. 2015. Т. 25. Вып. 4. С. 17–18; Сопин В.С. Эволюция российской крестьянской общины как неформального экономического института // Проблемы современной экономики. 2009. № 4.

5. Охотники, собиратели, рыболовы: проблемы социально-экономических отношений в доземледельческом обществе.  - Л., 1972.; Ранние земледельцы. Этнографические очерки. Л.: Наука, 1980.; Артёмова О.Ю. Колено Исава: охотники, собиратели, рыболовы: (опыт изучения альтернативных социальных систем). М., 2009.

6. Куббель Л.Е. Очерки потестарно-политической этнографии. М., 1988. С. 132, 146.

7. Гутнов Ф.Х. Горский феодализм. Часть III. Северный Кавказ в XIII -XV вв. Владикавказ, 2014.С. 7, 53– 54, 91, 435.

8. Фоменко В.А. Роль Белореченской археологической культуры в этногенезе населения центрального Кавказа. URL.:https://cyberleninka.ru/article/n/o-roli-belorechenskoy-arheologicheskoy-kultury-v-etnogeneze-naseleniya-tsentralnogo-kavkaza (дата обращения - 17. 06. 2019).

9. Нарожный Е.И. К этносоциальной атрибуции городского населения Терско-Кумского междуречья (по материалам мусульманских захоронений эпохи Золотой Орды) // Погребальный обряд древнего и средневекового Северного Кавказа. Орджоникидзе, 1988. С. 159–172; Кулаков В.И. Пруссы эпохи викингов: жизнь и быт общины Каупа. М., 2016. 352 с.

10. Гутнов Ф.Х. Указ. соч. С. 92.

11. Гутнов Ф.Х. Указ. соч. С. 174 –186.

12. Пережитки патриархально-родового строя у аварцев в конце XIX – начале XX в. // Родовое общество. Этнографические материалы и исследования. М., 1951.

13. Карпов Ю.Ю. Традиционные горско-кавказские общества: к проблеме особенностей функционирования в свете истории интерпретаций // Традиции народов Кавказа в меняющемся мире. Преемственность и разрывы в социокультурных практиках. Сборник статей к 100-летию со дня рождения Леонида Ивановича Лаврова. СПб., 2010. С. 136 – 145;  Агларов М. А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII - начале XIX в.: (Исследование взаимоотношения форм хозяйства, социальных структур и этноса). М., 1988. С. 145 – 190.

14. Покровский М.В. Очерк первый. Социально-экономическое положение адыгов в конце XVIII–первой половине XIX в.. Общественный строй.  // Из истории адыгов в конце XVIII–первой половине XIX века. Краснодар, 1989.

15. Карпов Ю.Ю. Традиционные горско-кавказские общества: к проблеме особенностей функционирования в свете истории интерпретаций // Традиции народов Кавказа в меняющемся мире. Преемственность и разрывы в социокультурных практиках. Сборник статей к 100-летию со дня рождения Леонида Ивановича Лаврова. СПб., 2010. С. 151.

16. Покровский М.В. Очерк первый. Социально-экономическое положение адыгов в конце XVIII–первой половине XIX в.. Общественный строй // Из истории адыгов в конце XVIII–первой половине XIX века. Краснодар, 1989.

17. Ладыженский А.М. Адаты горцев Северного Кавказа. Ростов-н/Д., 2003. С. 26 – 42.

18. Смирнова Я.С. Семья и семейный быт народов Северного Кавказа. М., 1983. С. 24 – 52, 114 – 130.

19. Фюстель не Куланж Д. Всемогущество государства; древние не знали индивидуальной свободы // Фюстель де Куланж Д. Гражданские общины Древнего мира. URL.: https://ru.wikisource.org/wiki/Гражданская_община_древнего_мира_(Куланж)/Книга_3/XVIII (дата обращения: 26. 05. 2019).; Лисюченко И.В. Критерии и особенности государственности в Древней Руси // Вестник Удмуртского университета. История и филология. 2015. Т. 25. Вып. 4. С. 14–19.;  Косвен М.О. Этнография и история Кавказа. Исследования и материалы. М., 1961. С. 6 – 20; Лавров Л.И. Убыхи. СПб, 2009. С. 47-49, 55- 56.

20. Кажаров В.Х. Избранные труды по истории и этнографии адыгов. Нальчик, 2014. С. 8.; Гутнов Ф.Х. Указ. соч. С. 29, 400–410.

21. Кочакова Н.Б. Ранее государство: особенности структуры // Кочакова Н.Б. Рождение африканской цивилизации: Ифе, Ойо, Бенин, Дагомея. М, 1986. URL.: http://rikonti-khalsivar.narod.ru/Kochakova10.htm (дата обращения - 26.05.2019).

22. Романова А.П. Специфика межкультурных коммуникаций на фронтирных территориях // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2015. № 3(44). С. 266–271.; Довбыш Е. Г. Электронный фронтир как метафора // Журнал фронтирных исследований. 2016. № 1. С. 100– 115.; Якушенков С. Н. Фронтир как культурная парадигма // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2015. № 1 (42). С. 288–298.

23. Васильев И.Ю. Воздействие Кавказской войны на формирование ценностных установок казачества // Кавказская война: символы, образы стереотипы (к 150-летию со дня окончания). Сборник научных статей. Краснодар, 2015.

24. Васильев И.Ю. Северокавказский фронтир между общинами без первобытности // Славянский мир на Северо-Западном Кавказе. Сборник статей Десятых научных чтений, посвященных Дню славянской письменности и культуры. Майкоп, 2017. С. 24 – 33.

25. Черкеска // Свободная энциклопедия «Википедия». URL.: https://ru.wikipedia.org/wiki/Черкеска (дата обращения - 01.05.2018); Студинецкая Е.Н. Нательная и верхняя мужская одежда народов Северного Кавказа в XVIII– первой половине XIX в. //
Одежда народов Северного Кавказа XVIII–XX вв.. М., 1989. URL.:https://mshwan1.livejournal.com/5629.html (дата обращения - 02.05.2018).

 

Первоначальная публикация: Васильев И.Ю. Общины без первобытности на Северном Кавказе: предварительные замечания к историографии вопроса  // Народы Кавказа в цивилизационном пространстве России: материалы IV Международного форума историков – кавказоведов ( г. Ростов-на- Дону, 13 – 15 2019 г.)  / [отв. ред.  акад. Г.Г. Матишов].  – Ростов – на- Дону: Изд-во ЮНЦ РАН, 2019. С. 34 – 40.