Сергей Кляшторный. Праславяне в Поволжье
Керамика и лунница именьковской культуры.
Самарский областной историко-краеведческий музей им П.В. Алабина.
Три этнических блока в течение длительного времени определяют культурную палитру Поволжья, три блока, создавших здесь многообразное единство экологически обусловленных хозяйственно-культурных типов. Их симбиотическая связь и, в то же время, разнообразие цивилизационных устремлений в немалой степени были предопределены направленностью Великого водного пути, теми возможностями, которые открывались и диктовались связующей ролью водной трассы. Эти три главных этнических массива — финно-угорский, тюркский и славянский. Иногда их слияние в бассейне Волги трактуется как относительно недавнее явление, результат исторических событий последнего полутысячелетия. Иногда, напротив, неправомерно преувеличиваются временные и территориальные параметры распространения той или иной этнической группы. Теперь возможно изложить здесь новые выводы о начальном этапе формирования нынешнего поволжского триединства.
Шёл 119 г.х. или 737 г. от Р.X. Наместник Кавказа и Джазиры, омейад Марван ибн Мухаммад, окончательно завершивший подчинение Халифату Закавказья, готовился к большой войне с хазарами. В покоренной Грузии наместника прозвали Мурван Кру «Марван Глухой», так как, по мнению грузин, он не считался с голосом разума и отличался невероятной дерзостью своих замыслов и действий. Армянские нахарары во главе с Ашотом Багратуни присоединились к стодвадцатитысячной сирийской армии Марвана. Вслед за армянами в армию Марвана влились отряды «царей гор», т.е. ополчение северокавказских племён. Двумя отрядами армия форсировала горные проходы, вышла на плоскость и штурмом взяла крупнейший хазарский город Самандар.
Дальнейшие перипетии похода относительно подробно изложены арабским историком начала X в. Ибн Асамом ал-Куфи и менее подробно у ат-Табари, ал-Балазури и ал-Йакуби. Разделы об арабско-хазарской войне 119 г. из сочинения ал-Куфи были впервые опубликованы А.З.В. Тоганом в 1939 г. и А.Н. Куратом в 1949 г. (Togan, 1939, р. 296-298; Kurat, 1949, р. 258). Согласно ал-Куфи, главной целью Марвана было принуждение хакана к принятию ислама, т.е. окончательное решение «хазарской проблемы» в контексте борьбы трех держав — Византии, Халифата и Хазарии — за Кавказ и Малую Азию. Поэтому, не удовлетворившись богатой добычей в Самандре, Марван повёл войско в дальний поход к ставке хакана, городу ал-Байда, т.е. «Белому», и осадил его. По мнению Тогана, ал-Байда тождествен позднейшей столице хазар, Итилю, но скорее речь идёт о другой хазарской ставке, Сарыгшине, как это уже предположили И. Маркварт и В.Ф. Минорский (Minorsky, 1996, с. 452-454). Дело в том, что в языках булгарской группы слово сары / сарыг означало белый цвет и арабы просто калькировали название хаканской ставки. Согласно позднейшим источникам, Сарыгшин был расположен в степи.
Вот что пишет ал-Куфи о дальнейших событиях: «Хакан бежал от Марвана и достиг гор. И упорно продвигался Марван с мусульманским [войском] по стране хазар, пока не прошёл с ним [по этой стране] и не оставил [её] позади. Потом он напал на славян (ас-сакалиба) и на соседних с ними неверных разного рода и захватил в плен из них двадцать тысяч семей. Затем подошёл он к реке славян (нахр ас-сакалиба) и стал лагерем». Марван приказал одному из своих военачальников сразиться с выступившим против арабов хазарским войском, возглавляемым полководцем Хазар-тарханом. Этот военачальник, ал-Каусар б. ал-Асвад ал-Анбари, во главе сорока тысяч всадников ночью переправился через реку, внезапно напал на хазар и разгромил их. После поражения хакан отправил в Марвану послов с просьбой о мире, причём посол в ходе переговоров упомянул о хазарах и славянах, убитых и взятых в плен арабами.
После того как арабское войско подошло к ал-Байда, хакан бежал в сторону гор. А.З.В. Тоган считает, что Ибн Асам в данном случае имел в виду Общий Сырт, т.к. путь на юг, к Кавказу, был отрезан арабами. Других гор, по его мнению, поблизости не имеется. Такое толкование текста понадобилось А.З.В. Тогану для доказательства его гипотезы, согласно которой сакалиба — не славяне, а «тюркско-финская помесь» [Togan, p. 296]. Какие именно горы, по мнению арабских и персидских географов, окружали хазарские города, можно ясно понять из сообщения анонимного автора Худуд ал-Алом (X в.) и карты ал-Идриси (XII в.). По Худуд ал-Алом, горы опоясывают страну хазар от земель хазарских печенегов, кочевавших в Приазовье. В разделе о хазарских печенегах эти горы названы «горами хазар». На современной карте им соответствуют Ергени. По карте ал-Идриси, «земля хазар» с востока ограничена Итилем (Волгой), а с юга, запада и северо-запада — Хазарским (Каспийским) морем и полукольцом гор (Кавказ, Ставропольская возвышенность, Ергени, Приволжская возвышенность) (Minorsky, 1996, с. 160; Miller, 1926, I, taf. 5).
Следующий этап, отмечающий в рассказе Ибн Асама продвижение арабов, — «река славян», упоминаемая также Ибн Хордадбехом. Т. Левицкий убедительно показал, что «рекой славян» Ибн Хордадбех назвал Итиль (Волгу), которая, как пишет Ибн Хордадбех в другом месте своего сочинения, вытекает «из земель славян». А.З.В. Тоган также приходит к выводу, что «река славян», упомянутая Ибн Асамом, может быть только Волгой (Togan, 1939, р. 296; Lewicki, 1956, р. 76-77; 133-134). Следовательно, преследуя кагана, бежавшего в сторону гор, арабское войско в то же самое время подошло к Волге.
Местом в «земле хазар», где горы сближаются с рекой, является район севернее излучины Волги. Там, по карте ал-Идриси, был расположен хазарский город Хамлидж, в котором, согласно сообщениям Ибн Хордадбеха и ал-Масуди, находилось большое хазарское войско, взимавшее пошлину с купцов и закрывавшее путь по Волге для врагов. В этом месте отряд ал-Каусара переправился через реку и на восточном берегу разгромил хазарское войско. Сам Марван через реку не переправлялся. Но, двигаясь на север от ал-Байда в сторону гор, Марван покинул пределы Хазарии, напал на поселения ас-сакалиба, т.е. славян и их иноплеменных соседей, угнал в полон 20 тыс. семей. Речь идёт не о сплошном славянском населении в районе боевых действий, не о 20 тыс. славянских семей (так у ал-Балазури), а о славянских поселениях, вкрапленных в разноплеменной массив севернее пределов Хазарии.
Эти выводы опубликованы ещё в 1964 г. (Кляшторный, 1964, с. 16-18). Однако они были поставлены под сомнение только на одном основании — археологически ранние славяне ни в Среднем, ни тем более в Нижнем Поволжье не были тогда выявлены, а точнее, не были опознаны. Прошло два десятилетия, и археологическая ситуация здесь существенно изменилась. Получила вполне определённую этническую атрибуцию открытая ещё в 1953-1954 гг. казанскими археологами Н.Ф. Калининым и А.X. Халиковым так называемая именьковская культура. После раскопок В.Ф. Генингом в 1956-1957 гг. именьковского могильника у с. Рождествено выявился характерный для этой культуры обряд трупосожжения и возникла длительная дискуссия об этнической принадлежности «именьковцев». Значительный вклад в дальнейшие исследования внёс П.Н. Старостин, опубликовавший в 1967 г. свод памятников этой культуры (Старостин, 1967). После раскопок больших именьковских некрополей в 70-80-х гг. и нескольких поселений в Ульяновской и Куйбышевской областях был, наконец, накоплен достаточный материал для уверенных выводов.
Именьковская культура IV-VII вв. создана племенами, основу хозяйства которых составляло пашенное земледелие, до того в Среднем Поволжье не практиковавшееся, земледелие с очень широким набором зерновых культур. Оказалось, как это впервые показала самарский археолог Г.И. Матвеева, что именьковская культура генетически связана с праславянской зарубинецкой культурой Верхнего и Среднего Приднепровья (конец I тыс. до н.э. — начало I тыс. до н.э.) и родственной ей пшеворской культурой. По солидно аргументированному выводу Г.И. Матвеевой, поддержанному и развитому крупнейшим археологом-славяноведом В.В. Седовым, племена именьковской культуры создали в Среднем Поволжье мощный пласт славянского земледельческого населения. Сейчас здесь известно более 600 памятников именьковской культуры, из которых исследованы в разной степени лишь несколько десятков. На рубеже VII-VIII вв. часть «именьковцев» ушла на запад, в Среднее Приднепровье. Между тем и Г.И. Матвеева, и В.В. Седов не сомневаются, что более широкие раскопки именьковских поселений позволят выявить материалы VIII-IX вв. (Матвеева, Скарбовенко, 1999; Седов, 1994).
Немаловажное значение для атрибуции языковой принадлежности «именьковцев» имеют выводы лингвистов. Ими установлено, что в финно-угорских языках Поволжья и Приуралья (удмуртском, коми, марийском, мордовском) ряд терминов, связанных с земледелием («рожь», «участок земли», «пахотная земля»), были заимствованы из языка балто-славянского круга не позднее середины I тыс. н.э. Но именно с именьковской культурой связано в ту эпоху распространение в Среднем Поволжье прогрессивных форм земледелия и новых зерновых культур, в частности ржи. Таким образом, есть основания полагать, что создатели именьковской культуры говорили на языке (языках) праславянского круга (Napolskich, 1996).
Теперь вопрос о несоответствии сведений письменных источников археологическим материалам снят. Более того, сняты и те сомнения, которые высказывались относительно этнической семантики термина ас-сакалиба в сообщениях арабских авторов о походе Марвана. В их повествованиях речь идёт о масштабном историческом событии — первом и единственном вторжении войск Халифата не только в глубинные волжские земли Хазарии, но и на территории к северу от владений хакана, в Среднее Поволжье, где они нападали на поселения славян и других племён, захватывали в полон и переселяли массу полонян в пределы Халифата и, возможно, побуждали к бегству и уходу с насиженных мест немалое число людей.
Вместе с тем, речь идёт также о важнейшем историографическом факте — первой письменной фиксации славянского населения в Среднем и Нижнем Поволжье, первой фиксации сосуществования на этой территории этнически смешанного населения, включающего в себя и значительный славянский массив.
В начале X в. Ибн Фадлан сообщает читателям его рисаля, как титулует себя владетель Болгарии, носивший древнетюркское имя Эльалмыш. В наиболее полной форме титула, зафиксированной Ибн Фадланом и несомненно восходящей к болгарской традиции, он именуется «ылтывар (т.е. эльтебер), малик Болгар и амир Славии». Имя и титул царя Болгарии ещё в 1981 г. восстановлены О.И. Смирновой, замечательной исследовательницей, текстологом и нумизматом, но её статья на сей предмет ещё не оценена должным образом (Смирнова, 1981, с. 249-255).
В начале X в. Эльалмыш именует себя ылтываром (эльтебером), т.е. вождем, главой племенного союза, а также царём страны болгар и эмиром страны славян. Ясно, что в X в. титул «амир Славии» был уже таким же анахронизмом, таким же историческим вспоминанием, как упоминание царств Казанского, Астраханского и Сибирского в титуле российских императоров, но воспоминанием, имеющим свою политическую цену легитимности власти.
В XII в. багдадский проповедник и историограф Ибн ал-Джаузи, очень плодовитый сочинитель и собиратель сведений о прошлых событиях в Багдаде, рассказывает, что в июле 1042 г. в Багдад, по пути в Мекку, прибыл некий вельможа из Болгара в сопровождении 50 спутников. Халифский двор оказал ему внимание, его кормили продуктами из дворцовой кухни. В числе сопровождающих был хорезмиец Йа’ла б. Исхак, которого опросили в диване в присутствии кади, т.е. как бы под присягой. В частности, его спросили о болгарах — что они за народ? И хорезмиец ответил: «Это народ по происхождению между тюрками и славянами (рождённый между тюрками и славянами) и страна их на окраине тюркских стран».
И это было последнее смутное воспоминание о древнейшем тюрко-славянском единении на берегах Волги.
Кляшторный С.Г. Древнейшее упоминание славян в Нижнем Поволжье // Восточные источники по истории народов Юго-восточной и Центральной Европы. Т. I. М., 1964
Матвеева Г.И., Скарбовенко В.Н. Очерк тридцатилетних работ Средневолжской археологической экспедиции Самарского университета // Вопросы археологии Урала и Поволжья. Самара, 1999
Седов В.В. Славяне в древности. М., 1994
Смирнова О.И. К имени Алмыша, сына Шилки, царя булгар // Тюркологический сборник. 1977. М., 1981
Старостин П.Н. Памятники именьковской культуры / Свод археологических источников, вып. D-32. М., 1967
Kurat A.N. Abu Muhammad Ahmed bin A'sam al-Kufi'nin Kitab al-Futuh'u // Ankara Universitesi Dil ve Tarih-Cografia Fakültesi Dergisi, c. VII. 1949. N 2. S. 258 (арабский текст)
Lewicki T. Zrodla arabskie do dziejyw Slawianszczyzny. T. I. Wrócław, Kraków, 1956
Miller K. Mappae Arabical. Bd. I. Stuttgart, 1926. Hf. 2
Napolskih V.V. Die Vorslaven im unteren Kamagebiet in der Mitte des I. Jahrtausend unserer Zeitrechnung: Permisches Sprachmaterial // Finnisch-Ugrische Mitteilungen. Bd. 18/19. Hamburg, 1996
Togan A.Z.V. Ibn Fadlan’s Reisebericht // Abhandlungen für die Kunde des Morgenlandes. Leipzig, 1939. Bd. XXIV. S. 296-298 (арабский текст)
Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи древней Евразии. СПб., 2005. С. 68-72